Михаил Броннер: «Главное – не играть с детьми в поддавки».

Михаил Броннер: «Главное – не играть с детьми в поддавки».

Михаил Борисович, кому принадлежит идея создать оперу по книге Маши Трауб?

Георгию Исаакяну. Насколько я понимаю, ему очень нравится это произведение. Он предложил мне написать музыку, и я с удовольствием согласился.

Жанр Вашего сочинения в программке определен как «детская опера»…

Я не думаю, что вообще существует такая особая музыкальная форма. Опера есть опера. Вообще это придумано — и замечательно — Наталией Ильиничной Сац. Опер для детей до этого не было. «Дитя и волшебство» или «Матушка Гусыня» Равеля совсем не детские произведения. Или, например, балет «Щелкунчик». Специально для детей писались разве что фортепианные циклы, такие, как «Детский альбом» Чайковского. Поэтому я о своем сочинении предпочитаю говорить просто «опера».

Но когда Вы писали ее, Вы учитывали, что возраст ваших слушателей будет около четырех-восьми лет?

Безусловно. Дело в том, что я всю свою жизнь работаю с детьми, поэтому мне кажется, что я их очень хорошо знаю. Я, наверное, единственный профессиональный композитор, который провел за свою жизнь столько времени с детьми. Причем не с детьми, которых вы видите в театре – с вымытыми руками и головами. Я ездил с ними в трудовые лагеря, где были очень маленькие дети, за которыми надо было просто физически ухаживать, когда они болели, помогать им, когда они скучали по дому. То, что я написал больше десяти детских кантат, которые часто и с успехом исполняются — следствие такого моего тесного знакомства и общения. Под них не надо подстраиваться. Для них не надо снижать уровень. Циклы Шумана, «Болезнь куклы» Чайковского написаны для исполнения детьми, но их играют крупнейшие музыканты в лучших концертных залах, потому что это совершенно гениальная музыка. Думаю, что главное — не играть с ними в поддавки, а писать для них всерьез. Мне кажется, что главная ошибка детского театра — создавать упрощенные варианты. Потому что ребенок будет думать, что вот эти легкие песенки – это и есть опера. После, попадая во взрослый театр, приходя на оперу, такой зритель уже не будет ее воспринимать, потому что окажется к ней не готов. «Съедобные сказки» — настоящая полноценная опера, со всеми возможными составляющими: разнохарактерными ариями, дуэтами, хоровыми сценами. Ребенок должен с самого начала понять, что опера — жанр весьма условный. Хотя бы потому, что в жизни люди не поют.

От взрослой публики часто можно услышать, что современная музыка – это невообразимо сложно. Причем так считают не только слушатели, но и певцы, и музыканты симфонических оркестров. Чем, на Ваш взгляд, вызван такой страх перед современной музыкой?

Так в основном говорят или чиновники от культуры, или менеджеры, занимающиеся продажей симфонических сочинений. Вместо того, чтобы помогать современной музыке развиваться, они отмахиваются: «это, мол, сложно». Кроме того, это любимый ответ плохого музыканта. Если вы возьмете любого великого исполнителя, которые кажутся нам и иконами, и сверхконсервативными людьми (Караяна или Рихтера), вы увидите, что каждый из них переиграл массу современной музыки. Для одного Ростроповича написано сто тридцать сочинений. В XX веке случилась трагическая история – автор и исполнитель совершенно разошлись. Если раньше свои произведения самостоятельно играли Лист и Паганини, своими операми и симфониями дирижировал Чайковский, то уже Шостакович из своих сочинений играл только первый концерт, а представить за роялем Шнитке, Денисова и Губайдуллину совершенно невозможно. Это определенный исторический этап, в наступлении которого виноват не только исполнитель, но и сам композитор, потому что в какой-то момент развитие музыки пошло таким образом, что исполнитель отказался ее играть. Поэтому композиторы пишут по-прежнему, а вот желающих играть их сочинения все меньше и меньше.

Обычно композитор находит музыкальную интонацию, наблюдая за людьми, ищет в окружающем мире образы для своих героев. Готов представить, что можно наблюдать за животными. А вот как найти музыкальный образ продуктов? Ведь каждый Ваш персонаж обладает своей, совершенно уникальной, музыкальной характеристикой.

Именно поэтому «Съедобные сказки», наверное, самое сложное для меня сочинение из всех, написанных за последние шесть-семь лет, потому что действительно, придумать логику музыкального развития образа макаронины довольно сложно. Поэтому я пошел другим путем. Я отталкивался от артиста. Я решил, что каждый из исполнителей этого спектакля сможет представить себя героем какой-нибудь очень известной оперы. Какой конкретно – каждый выберет для себя сам, потому что я не хотел цитировать произведения, не хотел заниматься стилизацией. Поэтому, например, ария жвачки Липы – привет венскому классицизму, но не каким-то конкретным произведениям Моцарта или Гайдна.

Михаил Борисович, на Ваш взгляд, какую музыку должен слушать ребенок? Иначе говоря, стоит ли бояться Берга в детском театре?

Театр очень помогает именно в вопросе приобщения детей к мировой музыке. Хороший спектакль даже самую сложную музыку помогает воспринимать легче и с увлечением. Как, например, в случае с «Апельсинами» (спектакль Георгия Исаакяна «Любовь к трем апельсинам» —А.К.). Совсем не детское произведение благодаря театральному переложению становится невероятно увлекательным для ребенка. Дети в бешеном восторге, скажем, от такого непростого произведения, как «Нос» Шостаковича, дети любят Равеля. Вообще, мне кажется, что чем сложнее, многослойнее, необычнее произведение, тем легче дети на него откликаются. А дальше уже дело педагогов — объяснить детям, почему композитор избрал именно такой музыкальный язык.

Беседовала Анастасия Коротина

Другие способы приобретения билетов